“Танец — вид искусства, в котором художественные образы создаются средствами пластических движений и ритмически четкой и непрерывной смены выразительных положений человеческого тела. Танец неразрывно связан с музыкой, эмоционально-образное содержание которой находит свое воплощение в его хореографической композиции, движениях, фигурах. Определение того, что такое танец, сильно зависит от исторического, культурного и других контекстов.
Британский сексолог Хэйвлок Эллис определял танец как виртуозное развитие сексуального импульса.
Американский хореограф Марта Грэхем определяла танец как подлинное выражение глубочайших душевных чувств, высвобождаемое через движение тела.
Антрополог Джоан Кеалиинохомоку даёт следующее определение: «танец - это преходящий, мимолетный способ экспрессии, происходящей в заданной форме и стиле посредством движений тела»
Жюли Шарлотта ван Кэмп (Julie Charlotte Van Camp) в своей диссертации собрала основные элементы, из которых состоят определения танца:
Танец это:
1. человеческое движение, которое формализовано, т.е. выполняется в определенном стиле или по определенным шаблонам;
2. имеет такие качества, как грациозность, элегантность, красота;
3. сопровождается музыкой или другими ритмичными звуками;
4. имеет целью рассказ истории и/или коммуникацию или выражение чувств, тем, идей,которому могут содействовать пантомима, костюм и пр.
Также она отмечает, что различные определения понятия «танец» единодушны только в первом пункте — то, что танец — это человеческое движение.”
Движения в танце – такт,ритм, стокато — беглое-отрывистое, легато — плавное — протяжное.
Для женщины танец – это идеальное средство для выражения собственного женского начала.
Танцовщица может оказывать своего рода гипнотическое воздействие на созерцающего её зрителя, и при желании искусная танцовщица может полностью подчинить зрителя своей воле.
Танец может быть ласковым, нежным и мягким, а может быть динамичным, острым и опасным, как лезвие ножа или лезвие бритвы. Танец может быть агрессивным, как фламенко, или спокойным, как плавная тягучеть славянских танцев.
Танец – это ПУТЬ к раскрепощению и свободе от любых запретов.
В этой теме я хочу собрать несколько отрывков из произведений художественной литературы, посвященных танцу. Начну с главы «ТАНЕЦ»
из романа Степаныча «ТАЁЖНЫЙ АНГЕЛ».
Итак, открывает эту тему танец девушки из Долины Радости:
ТАНЕЦ
Спуск, довольно крутой, неожиданно привел нас в сказочноеместо.
Между скал, намытая ручьем, зеленела изумрудная полянка. Освещенная солнцем, она так и умоляла: «Остановитесь! Отдохните! Расслабьтесь!». Вверх по руслу ручья было столько сухого валежника, нанесенного ручьями весной, что хватило бы нам на месяц. А сам ручеек, сверкавший в сторонке, предлагал нам вскипятить чайку.
Однако время поджимало, сроки взятия перевала были на исходе, потому наш капитан хотел игнорировать столь заманчивую перспективу - поваляться и понежиться на мягкой травке - и хотел пройти мимо.
Но Маша вдруг остановила нас и каким-то непривычно задумчивым голосом произнесла:
– Отдохнем. Родиной пахнет...
При этом глаза ее затуманились, а пальчики, вздрагивая, перебирали тесемки пояска.
Такой Машеньку мы видели впервые, потому, переглянувшись, стали сваливать с плеч рюкзаки.
Солнце мягкими лучами освещало наше такое необычное в верховьях гор убежище, было тепло, тихо и уютно, да и сил мы сегодня потратили немало. Нас быстро разморило, и мы, развесив на горячих скалах нашу промокшую одежду, развалились тут же, на полянке.
Машутка разделась до набедренной повязки из красного полотенца, стояла, закинув руки за голову, и улыбалась солнышку. Ее изящная фигурка будто светилась в солнечном свете, прекрасные грудки с маленькими сосками так и просили, чтобы наши руки ласкали, а губы целовали их. Хотя этого хотелось очень, но, честно говоря, встать с горячей земли сил не хватало. Наши любовные жезлы тоже видели девушку и медленно набухали, но без обычной в таких случаях активности, усталый организм не позволял.
Девушка начала мурлыкать песенку, но вдруг подняла руки вверх и звонко закричала:
- Я дома! Спасибо тебе, полянка, ты подарила мне мой дом!
Затем, рассмеявшись, налетела на нас, стала тормошить и приговаривать:
- Вставайте! Такая прелесть кругом, а вы разлеглись. Давайте танцевать!
Не скажу, что мы тут же подчинились. Не то, что танцевать, шевелиться не хотелось. Многочасовая «прогулка» с тяжеленными рюкзаками к танцам ну никак не располагала!
- Расчехляй гитару, Егор!
Девчонка уже сама сняла чехол с гитары и совала мне в руки инструмент, на котором я умел тренькать бардовские песни, но никак не танцевальные ритмы.
Машутка перевернула гитару, сделав из нее бубен, и показала мне ритм. Сама зашла за скалу, а мы опять, как это было всегда, когда девушка чем-то нас заинтриговывала, с волнением ждали начала.
Когда я начал отбивать ритм, чем-то напоминавший сиртаки, Маша медленно вышла из-за скалки.
Вошла она в танец сразу. Грациозные руки, невесомое тело, прекрасные ноги реяли над полянкой. Мы застыли в восхищении. Это была Маша, да не наша. Что-то фантастическое и, вместе с тем, дикое, первобытное чудилось в каждом ее движении. То почти сливаясь с землей, то взлетая над ней, то летя стрелой в стремительном полете над изумрудной травой, девушка вела рассказ о себе, о своей жизни, о своих радостях и бедах. Но более всего каждым движением Женщина воплощала в себе всю земную любовь, какая была в ней ко всему, что ее окружало.
Постепенно убыстряя темп, я, между тем, полностью был поглощен танцем. Ребята тоже неотрывно следили за каждым движением танцовщицы.
Танец постепенно переходил из плавной и радостной вступительной части в иную, более быструю и даже резкую. Движения стали более отрывистыми, иной раз казалось, что женщина чего-то боится, ищет защиты. Было такое ощущение, что туча закрывает солнце, и что-то темное и неотвратимое закрывает землю. Ожидание беды, вот что чувствовалось в движениях женщины.
Я заметил, что у Сергея в темп танцу руки и ноги тоже непроизвольно подергивались, несколько раз он порывался встать и прийти на помощь.
Наконец он вскочил, устремился к девушке, подхватил ее на руки и закружился по поляне. Затем они оба продолжили дикий танец. Сергей, с горящими глазами и пылающими щеками, демонстрируя мужское начало, как бы наступал на женщину, стремясь покорить ее. А та, извиваясь и стеная, казалось, не хотела покоряться мужчине, хотя и не отходила далеко. Так продолжалось довольно долго. Наконец, теряя силы, женское начало стало слабеть и постепенно мужчина овладевал женщиной, пленив ее руки, а затем губы, и наконец, завладев ею всей без остатка.
С величайшей осторожностью мужчина положил свою драгоценную добычу на траву, в трепетном восхищении взирая на лежащую перед ним девушку.
Приглушив до предела барабанный бой, я с широко открытыми глазами смотрел на этих людей, будто пришедших к нам из тьмы времен.
Глаза женщины широко открылись, она вскинулась, обвила мужчину руками, и они слились в страстном поцелуе. Два тела, победителя и побежденной, соединились и забились в завершающем любовном танце.
Я и не заметил, когда перестал отбивать такт. Происходящее настолько захватило меня, что мне стоило больших усилий перевести дух. Мы во все глаза смотрели на этих двоих, осознавая лишь одно, что виденное нами было не просто танцем, а страстным рассказом о такой огромной любви, о которой языком не расскажешь и в песне не споешь.
Девушка со стоном начала выходить из транса, в котором пребывала все это время, а мужчина открыл глаза и туманным взглядом окинул поляну, будто видел ее впервые.
Завидев нас, они встали, подошли к нам и без сил повалились рядом.
Мы долго молчали. Никто не решался начать говорить. Нас, заколдованных танцем, расколдовать могла только Маша, но она все так же лежала возле нас, не подавая признаков жизни.
Но, как мы и надеялись, девушка в какой-то момент очнулась и с улыбкой произнесла:
- Все, публика, концерт окончен. Пора и делом заняться, день на исходе.
Враз все зашумели, подхватили Машутку на руки и стали подбрасывать в воздух. Девчонка притворно ахала и одновременно заливисто смеялась, повторяя:
– Не уроните, медведи! Я вам еще пригожусь!
Успокоившись, мы помогли девушке одеться. Восторг, обуявший нас, искал выхода.
Юрка, возбужденный и суетливый, вдруг спросил:
– Маша, ты откуда?
Нам показалось, что бедный паренек перегрелся на солнышке и обалдел от увиденного, потому сгоряча представил нашу любимицу инопланетянкой. Да и мы где-то тоже склонялись к этому.
Маша, все так же улыбаясь, весело ответила:
– Вы еще не готовы понять, откуда я, потому ждите, позже я вам все расскажу!
Ага, значит, мы понять еще не готовы.
А понять - что?
Добавлено (05.02.2010, 22:04)
---------------------------------------------
Прежде всего, хочется выказать надежду на то, что Степаныч повторит-таки свой подвиг и напишет другое послание взамен того безвестно пропавшего ОГРОМУЩЕГО (!) послания. К сожалению, для меня такие случаи безвестного пропадания не в диковинку.
Теперь объясню, почему я открыла эту тему танцем девушки из Долины Радости из романа Степаныча «ТАЁЖНЫЙ АНГЕЛ».
В этом танце раскрывается противостояние и единство женского начала и мужского начала – раскрытие диалектического закона единства и борьбы противоположностей на примере захватывающего танца из тьмы веков.
Также в этой главе раскрывается с разных сторон тема “сила - женщина или мужчина?”, которую мы начали обсуждать в другом разделе форума. Вот как я вижу это раскрытие.
Мужчины не хотели откликаться на призыв изумрудной полянки, освещённой солнцем, остановиться, отдохнуть и расслабиться, потому что знали, что если они остановятся на привал, то силы быстро покинут их - ведь сил в тот день было потрачено немало. Что, собственно, и случилось, когда Маша остановила четырёх друзей, чтобы отдохнуть: мужчин тут же разморило и не хватало сил даже встать с земли. Разумеется, поклажа у Маши была не такая тяжёлая, как у мужчин, но даже учитывая это, бесспорно то, что в неё больше ЖИЗНЕННОЙ СИЛЫ И НЕОБЪЯСНИМОЙ ЭНЕРГИИ, чем в любом из четырёх друзей. Именно о такой женской жизненной силе я и говорила, за что Степаныч, может быть, не так меня поняв, а может, поняв меня правильно - этого наверняка я знать не могу, - осердился не на шутку, высказав свою мнение об силе женщины и мужчины, которое Лео выделил в отдельную тему и которое мне хочется процитировать ещё раз в этой:
Quote ("Степаныч")
Женщины говорят о силе женщины от отчаяния На Алтае выживаемость женщин объясняется просто: мужчины мрут, изнашиваясь при валке леса, под устаревшей техникой, от ежедневной борьбы с холодом, сыростью, ветром, на охоте... К 50 годам это уже дряхлые старики. Женщинам тоже достается в сражении с домашним скотом, но это дома, рядом с печкой и холодильником. Приятно, наверное, рассуждать о силе женщины, сидя перед компьютером, а не в жуткий мороз с бензопилой в лесу в снегу по пояс. Не надо судить о мужчинах по тем из них, что дурью маются от безделья. Неумно это. Прямо сейчас гляньте на все, что перед вами - кто это создал? Женщины? Любая дискуссия на тему "кто-кто" лжива в самом подходе к ней... Обсердили меня вы, бабоньки! Женщина - это умная, добрая, нежная, заботливая, понимающая и возвышающая спутница мужчины, всей своей сутью поднимающая мужчину на свершения... а не зануда, вопящая "кто сильнее". Маша – Таёжный Ангел - делится своей жизненной силой и энергией с мужчинами, возвращая им силы, что хорошо показано в главе ПЕШКА. Это настолько хорошо показано, что позволю себе разместить также эту небольшую, но содержательную главу романа здесь.
ПЕШКА
«Пешка», в нашей транскрипции, это пеший переход чрез перевал, самая тяжкая часть пути. В отличие от пеших туристов, мы с собой тащим нелегкие брезентовые чехлы и резиновые баллоны, включая массу всяких мини-наборов, от медицинского до технического. На воде, кроме того, не обойтись и без спасжилетов, касок, наколенников и прочей водной атрибутики. Съестные припасы тоже весят немало.
Сами понимаете, что рюкзаки у нас были очень даже нелегкие.
С утра, как и предсказывала Маша, зарядил дождик, что было нам на руку, ибо впереди нас ждал перевал «Мертвый», который нам придется «ломать» день, а то и больше, а за ним еще два, тоже не подарки. На «пешку» нам давалась неделя, потому надо было поспешать.
На тропе всякое бывает. Тяжелый груз заставляет ногу ставить так, чтобы рюкзак двигался плавно, иначе, если его поведет в сторону, сил для выравнивания потребуется много. И не дай бог травма! Тогда придется груз больного распределять между оставшимися, а это очень утяжеляет рюкзаки.
Взгляд постоянно прикован к тропе. Любоваться окрестностями приходится лишь на привале. Зато обостряются органы, улавливающие звук и запах. Особенно сильная реакция на дым.
«Мертвый» выкачал из нас все силы. Почти вертикальный подъем, десять шагов и воздуха уже не хватает. Дыхание такое, что слышно по всей тайге.
Машенька несла, конечно, меньше всех. Но ей досталось тоже. А ведь она успевала еще и нам помогать! Сережка, самый слабый на подъемах, испытывал тяжкие муки, потому Маша была рядом с ним. То вместе постоят, подышат, то воды из фляжки попьют, то посидят в тенечке.
На средине подъема, когда сил уже почти не осталось, Машенька долго обтирала Сережкино лицо мокрым платком, заставляла дышать сквозь мох, прикладывала к его груди сырые листья бадана. Затем, повторяя то же самое с каждым из нас, девушка ласково приобнимала каждого, нашептывала на ухо успокаивающие слова, и мы чувствовали, как от ее рук исходила необъяснимая энергия, возвращающая нам силы.
– Подъем! Вперед и вверх, а там!
Мы, будто впереди был не ужасный перевал, а парковая аллея, резво стали подниматься по тропе. Через пару часов перевал «Мертвый» был позади.
Тропа, виляя между валунами и деревьями, начала спускаться к ручью.
Маша шагала впереди, и мы уже знали, что туда, где ступала ножка нашей волшебницы, можно вполне уверенно ставить свой сапожище. Знание тайги, ее законов, ее опасностей у девушки было невероятное. Она показывала на невидимые нам следы на мхе, на деревьях, на камнях и рассказывала, кто здесь проходил, пролетал и проползал. Девушка терпеливо объясняла, как увидеть сакму [cакма – выражение, определяющее следы походки, побежки зверя или человека, невидимые на первый взгляд, на таежной тропе]. В одном месте она подняла руку, предостерегая, и мы, остановившись, услышали, как кто-то пересек тропу впереди нас. Потом Маша показала куда-то в сторону, и на самом деле, на противоположную сторону оврага выбирался талак (молодойизюбр).
Изюбр
Добавлено (05.02.2010, 22:22)
---------------------------------------------
А теперь возвращаясь к главе ТАНЕЦ. Мужчинам не то что танцевать, шевелиться не хотелось, но неутомимая Маша вдохнула в них энергию. И вот во время танца показывается другая сторона медали – женское начало, теряя силы и ослабевая, уступает мужской силе, покоряется и берётся в сладостный плен мужским началом. Две противоположности: он – победитель, она – побеждённая, драгоценная добыча. Их тела соединяются в единстве - в завершающем любовном танце. Вот такое проявление диалектического закона единства и борьбы противоположностей – основного закона диалектической философии, известного всем нам ещё со школьной скамьи.
Вот к таким рассуждениям я пришла. А всё началось с желания Милого_Ангела потанцевать. Тут же мне припомнился танец Таёжного Ангела. Имя ТаёжногоАнгела – Маша. Один из вариантов имени Маша – Манюня. Видите, как одно может вытекать из другого. : )
Егор отбивает ритм, чем-то напоминавший сиртаки.
Сиртаки - популярный танец греческого происхождения, созданный в 1964 году для фильма «Грек Зорба».
Нашла видео-запись сиртаки, которую исполняет Андре Рьё со товарищами в Лондоне, где публика, невзирая на возраст, комплекцию и западную сдержанность, отплясывала под эту заводную музыку как могла, а конце свистели прямо по-русски!
Сиртаки - Андре Рьё - Лондон
“Что-то фантастическое и, вместе с тем, дикое, первобытное чудилось в каждом ее движении.”
“Нам показалось, что бедный паренек перегрелся на солнышке и обалдел от увиденного, потому сгоряча представил нашу любимицу инопланетянкой. Да и мы где-то тоже склонялись к этому.”
Эти две фразы из ТАНЦА ТАЁЖНОГО АНГЕЛА перекинутся мостиком к сцене танцев из научно-фантастического романа Ефремова «Час Быка», где даётся в чём-то сходный, но во многом совершенно иной взгляд на природу танца. Только не нужно проводить никаких сравнений! В этой НЕСРАВНИТЕЛЬНОЙ (!) теме я хочу дать как можно более богатую и насыщенную палитру природы танца в видении разных писателей и философов.
Добавлено (05.02.2010, 23:11)
---------------------------------------------
И. Ефремов «Час Быка» сцены танцев из ГЛАВЫ VII. ГЛАЗА ЗЕМЛИ:
В тот же вечер «Тёмное Пламя» передал Фай Родис карту местности и план импровизированного театра. Родис предупредила, что владыка Торманса напомнил ей о «состязании» в танцах. Олла Дез обещала за сутки приготовить свое выступление.
Даже Соль Саин вышел из своего уединения, когда включили большой стереоэкран звездолета.
Во дворце Цоам четыре СДФ дали развернутое изображение просторной круглой комнаты корабля и — обратной связью — весь Жемчужный зал дворца.
Знаменитая танцовщица Гаэ Од Тимфифт выступила со своим партнером, плечистым, невысоким, с мужественным и сосредоточенным лицом. Они исполнили очень сложный, в резких поворотах и кружениях акробатический танец, отражавший взаимную борьбу мужчины и женщины. Танцовщица была в короткой одежде из едва соединенных нитями узких красных лент. Тяжелые браслеты оковами стягивали левую руку. Высоко на шее сверкало ожерелье, похожее на ошейник. Женщина падала, цепляясь за партнера, и простиралась на полу перед ним. В позе красивой и бессильной она лежала на боку, струной вытянув руку и ногу и подняв умоляющий взгляд. Покорно отдавая партнеру другую руку, она подгибала колено, готовая подняться по его желанию, — открытое олицетворение власти мужчины, ничтожества и в то же время опасной силы женщины.
Искусство и красота исполнителей, безупречная легкость и чеканность труднейших поз, страстный, чувственный призыв танцовщицы, чье тело было чуть прикрыто расходящимися лентами, произвели впечатление даже на владык Торманса. Чойо Чагас, посадивший Фай Родис рядом с собой, не обращая внимания на угрюмость Янтре Яхах, наклонился к гостье, снисходительно улыбаясь:
— Обитатели планеты Ян-Ях красивы и владеют искусством выражать тонкие ощущения.
— Безусловно! — согласилась Родис. — Нам это тем более интересно, что на Земле отсутствуют мужчины-танцовщики.
— Что? Вы не танцуете вдвоем?
— Танцуем, и много! Я говорю о специальных сольных выступлениях больших артистов. Только женщины способны передать своим телом все волнения, томления и желания, обуревающие человека в его поисках прекрасного. Отошли в прошлое все драмы соперничества, уязвленного самолюбия, порабощения женщины.
— Но тогда что же можно выразить в танце?
— У нас танец превращается в чародейство, зыбкое, тайное, ускользающее и ощутимо реальное.
Чойо Чагас пожал плечами.
— Фай зря старается, подбирая понятия, лишь отдаленно соответствующие нашим, — шепнула Мента Кор, сидевшая позади Див Симбела.
— Наверное, Олла не получит признания, — сказала Нея Холли, — после того как тут женщину крутили, гнули, чуть не избивали.
Заструилась мелодия. Как бегущая река с ее всплесками и водоворотами. Потом замерла, вдруг внезапно сменившись другой, печальной и замедленной, низкие звуки словно всплывали из зеркально тихой, прозрачной глубины.
Отвечая ей, в глубине импровизированной сцены, разделенной на две половины — чёрную и белую, — появилась нагая Олла Дез. Легкий шум послышался из зала дворца Цоам, заглушенный высокими и резкими аккордами, которым золотистое тело Оллы отвечало в непрерывном токе движения. Менялась мелодия, становясь почти грозной, и танцовщица оказывалась на чёрной половине сцены, а затем продолжала танец на фоне серебристой белой ткани. Поразительная гармоничность, полное, немыслимо высокое соответствие танца и музыки, ритма и игры света и тени захватывало, словно вело на край пропасти, где должен оборваться невозможно прекрасный сон.
Увлеченные поэзией невиданного танца, жители Торманса то похлопывали по ручкам кресел, то недоуменно пожимали плечами, иногда даже переговаривались шёпотом.
Медленно угасал свет. Олла Дез растворилась в черной половине сцены.
— Другого я и не ожидала! — воскликнула Янтре Яхах, и собравшиеся зашумели, поддакивая.
Чойо Чагас метнул на жену недовольный взгляд, откинулся на спинку кресла и сказал, ни к кому не обращаясь:
— Есть нечто нечеловеческое, недопустимое в такой открытости и силе чувств. И опасное — оттого, что эта женщина столь непозволительно хороша.
Фай Родис видела, как вспыхнули щёки сидевшей рядом Чеди. Девушка посмотрела на нее с мольбой, почти приказывая: «Сделайте же что-нибудь!»
«Тупость никогда не должна торжествовать — последствия неизменно бывают плохими», — мелькнула в голове Родис фраза из какого-то учебника. Она решительно встала, поманив к себе Эвизу Танет.
— Теперь мы станцуем, — спокойно объявила она, как нечто входившее в программу.
Чеди обрадованно всплеснула руками.
— С меня достаточно! — едко сказала Янтре Яхах, покидая зал.
За ней покорно поднялись еще пять приглашенных во дворец тормансианок. Но Чойо Чагас лишь удобнее устроился в кресле, и мужчины сочли долгом остаться. Впрочем, земляне, смотревшие из звездолета, увидели, что женщины Торманса во главе с женой владыки притаились за серебристо-серыми драпировками.
Фай Родис и Эвиза Танет исчезли на несколько минут и потом явились в одних скафандрах, каждая неся на ладони прикрепленный к ней восьмигранный кристалл со звукозаписью. Две женщины: одна — цвета воронова крыла, другая — серебристо-зеленая, как ивовый лист, стали рядом, высоко подняв руки с кристаллами. Необычный ритм, резкий, со сменой дробных и затяжных ударов, загрохотал в зале. В такт ритмическому грохоту танец начался быстрыми пассами простертых вперед, на зрителей, рук и резкими изгибами бёдер.
От рук с повернутыми вниз ладонями опускались на тормансиан волны оцепеняющей силы. Повинуясь монотонному напеву, Эвиза и Родис опустили руки, прижав их к бокам и отставив ладони. Медленно и согласованно они начали вращаться, диковато и повелительно глядя из-под насупленных бровей на зрителей. Они крутились, торжествующе поднимая руки. Посыпались удары таинственных инструментов, созвучные добавила: замерли. Сжатые рты обеих женщин приоткрылись, показав идеальные зубы, их сияющие глаза смеялись победоносно. Они торжественно запели протяжный древний иранский гимн: «Хмельная и влюбленная, луной озарена, в шелках полурасстегнутых и с чашею вина… Лихой задор в глазах ее, тоска в изгибе губ!» Гром инструментов рассыпался дробно и насмешливо, заставив зрителей затаить дыхание. Неподвижные тела из чёрного и зелёного металла вновь ожили. Не сдвигаясь с места, они отвечали музыке переливами всех поразительно послушных и сильных мышц. Как вода под порывом ветра, оживли внезапно и мимолетно руки и плечи, живот и бедра. Эти короткие вспышки слились в один непрерывный поток, превративший тела Эвизы и Родис в нечто неуловимое и мучительно притягательное. Музыка оборвалась.
— Ха! — воскликнули Эвиза и Фай, разом опуская руки.
К ужасу оцепеневших за портьерами женщин, Чойо Чагас и члены Совета Четырех под влиянием гипнотической музыки наклонились вперед и вывалились из кресел, но тут же вскочили, сделав вид, будто ничего не произошло, и неистово забили ладонями о подлокотники, что означало высшую похвалу.
Родис и Эвиза выбежали.
— Как можно! — укоризненно сказала Олла Дез, внимательно наблюдавшая за диким танцем.
— Нет, это великолепно! Смотрите, тормансиан как шоком поразило!— вскричал Див Симбел.
В самом деле, зрители во дворце Цоам выглядели растерянными, а женщины, вернувшиеся на свои места, вели себя тихо, как пришибленные. Однако, когда появились Фай Родис и Эвиза Танет, их приветствовали гулкими ударами по креслам и одобрительными возгласами.
Родис повернулась к товарищам в звездолете, на пальцах показала, что батареи разрядились, и выключила СДФ. Олла Дез тоже прервала передачу с «Тёмного Пламени» и сказала:
— Родис иногда ведет себя как школьница третьего цикла.
— Но ведь они на самом деле были великолепны! — запротестовал Гриф Рифт. — Я не сравниваю их с вами. Вы — богиня танца, но только на Земле.
— Безусловно, я побеждена здесь, — согласилась Олла. — Родис и Эвиза умело воспользовались воздействием ритмов на подсознание. Совместное ритмическое пение, верчение в древности считали магией для овладения людьми, так же как военные маршировки и совместную гимнастику у йогов. Тантрические «красные оргии» в буддийских монастырях, мистерии в честь богов любви и плодородия в храмах Эллады, Финикии и Рима, танцы живота в Египте и Северной Африке, «чарующие» пляски Индии, Индонезии и Полинезии в прежние времена оказывали на мужчин не столько эротическое, сколько гипнотическое воздействие. Лишь много позднее психологи разобрались в сочетании зрительных ассоциаций — ведущего чувства человека в его ощущении красоты, прочно спаянного с эротикой, сотнями тысячелетий природной селекции наиболее совершенного. Гибкость и музыкальность женского тела недаром издревле сравнивалась с пляской змей. Будучи историком, Фай Родис отобрала все гипнотическое из древних танцев, и эффект оказался неотразимым, но когда она успела обучить Эвизу?
— Следовательно, нельзя обвинять Родис в легкомыслии и необдуманности действий. Этот танец она, видимо, готовила давно, чтобы показать их родство с нами, — убежденно сказал Гриф Рифт.